«ГЕЛИОБИОЛОГИЯ НАЧИНАЛАСЬ ТАК…»

Подпись_НВЧ

10 января 1966 г.     Н.В. Чижевская

Проблема влияния Солнца на Землю волновала Александра Леонидовича всю его жизнь.

Увлекаясь историей, археологией, астрономией* и медициной, он стал своеобразным интерпретатором интереснейших наблюдений древних летописцев. И тут его поразило удивительное совпадение по времени между вспышками разного рода эпидемий на Земле и необычайными явлениями на Солнце в виде темны образований («пятен») и т.д.

«Изучение летописей, анналов и хроник, — говорил А.Л. Чижевский, — дает полную уверенность в том, что все виды обычных геофизических событий являются звеньями одной системы: поражения засухой быстро сменяются поражениями от воды. Вместе с этими атмосферными явлениями узнаешь о землетрясениях во многих странах и континентах, извергаются вулканы, появляются сообщения о полярных сияниях, видимых во всей Европе и даже в субтропических странах. Затем все эти разнообразные события затихают.»

Вскрытые им совпадения приобретали особую выпуклость именно потому, что находящиеся между ними промежутки времени отличались относительным спокойствием как в солнечном, так и в земном пространстве. А потом сразу и почти одновременно начинала бушевать стихия на Солнце и на Земле.

*А. Чижевский был ассистентом астрономической обсерватории в Калуге, руководимой профессором Н.С. Блажко (20-е годы).

Первый доклад на эту тему был прочитан А. Чижевским в октябре 1915 года в Московском археологическом институте. Одними доклад был встречен настороженно, другими (проф. А.И. Успенский и проф. В.К. Мальберг) – с большим интересом и вниманием.

Александр Леонидович продолжал свои изыскания. Анализируя статистику массовых явлений самого разнообразного характера, он всюду находил подтверждение своей теории, названной им «космической биологией» (биокосмикой).

В начале 1917 года все записи были им обработаны и в итоге дали аналогичные результаты.

В том же 1917 году, сразу же после защиты кандидатской диссертации А.Чижевский ,по согласованию с проф. А.И. Успенским и проф. Е.И. Кареевым, принялся за составление докторской диссертации на тему «О периодичности всемирно-исторического  процесса». Вторым оппонентом был проф. С.Ф. Платонов.

Через год диссертация была защищена в Московском университете в присутствии Ученого Совета Московского археологического института.

А. Чижевский продолжил свои поиски дальше. В области гелиогеологии они привели его к академику А.П. Павлову. Последний тогда уточнял вопрос о гелиогеологическом времени. Вопрос в то время во многом неясный. Он не сомневался, что в солнцедеятельности имеются большие циклы, но материала для их установления было еще мало.

— Солнце управляет многими процессами на Земле, — говорил А.П. Павлов, — и почему бы ему  обходить геосферу. Ведь землетрясения подчиняются определенному ритму, связанному с циклической деятельностью Солнца.

А.П. Павлов познакомил А.Чижевского с проф. М.А. Боголеповым и оба одобрили работы Александра Леонидовича.

Было бы нелепым, если бы непосредственного влияния Соолнца на организм не было, — сказал однажды А.П. Павллов А. Чижевскорму. —  Это противоречит всякой логике.

Одобрение этих ученых поддерживало А. Чижевского  в его исследованиях.

По распоряжению Николая Александровича Семашко, Чижевский стал получать из наркомздрава  от доктора И.И. Куркина статистические материалы по эпидемиям, что дало возможность провести большую работу по определению корреляции солнцедеятельности и эпидемических заболеваний.

Видные ученые нашей страны отнеслись одобрительно к поискам А.Л. Чижевского. Вот,  что, например, писал ему академик В.Я. Данилевский.

«…Могу искренне приветствовать стремление уложить в рамки научного знания то, что до сих пор имело характер чуть не простой случайности, а не закономерной связи с могучими физическими явлениями, исходящими вне земной сферы. В самом деле, если вспомнить, что нас отделяет от Солнца всего 109 его диаметров, то станет сразу понятным, что всякие возмущения на Солнце электрической природы не могут не отзываться на живых существах Земли, которые при определенных условиях могут служить  как бы резонаторами на эти возмущения. Я не думаю, чтобы, говоря вообще, только одна нервная система могла бы считаться «чувствительною» в этом отношении. Принципиально нельзя возражать против того, что и вообще всякая живая протоплазма может функционально реагировать на электрические колебания.

Когда мне пришлось видеть в моих последних опытах, как реагирует нерв на электромагнитные волны и не раздражением, но лишь модификацией своих физиологических свойств, я прежде всего припомнил Вашу теорию воздействия Солнца на массовое самочувствие и поведение людей.

Мне кажется, что в дальнейшем развитии моих исследований мне неизбежно придется перейти к анализу таковых влияний и на мозг, понятно, при условиях, позволяющих найти более простые, элементарные соотношения…»

Глубокая убежденность в правильности своих идей помогала А.Л Чижевскому, несмотря на противодействие, продолжать и углублять свои работы.

Вспоминая те годы Александр Леонидович рассказывал:

« Очень много для моей космической биологии сделал Н.А. Семашко, публикуя мои работы по космической биологии под своей редакцией и тем самым открыто выступая в защиту этих работ. Делал он это потому, что видел в этих работах плодотворное направление в медицине, связанное с возможностями в конечном итоге предвидеть дни обострений тех или иных заболеваний и тем самым предупреждать их, т.е. то, к чему должна стремиться медицина. Научная неделя в Берлине открыла путь для публикации моих работ под редакцией не только Н.А Семашко, но и знаменитого немецкого терапевта профессора Ф. Крауса. Работ об установленных мною соотношениях между космическим фактором и некоторыми эпидемическими заболеваниями (холерой, гриппом, возвратным тифом, дифтерией, полиомиелитом и др.). А также заболеваемостью в животном и растительном мире. Это исследование утвердило мен в той мысли, что циклическая деятельность Солнца является могущественным фактором, воздействующим на всю биосферу нашей планеты и, в частности, обусловливающим в определенной мере поведение человека».

Историю этих работ А. Чижевский описал в 1926-1927 гг. в «Русско-немецком медицинском журнале» Т. 3, № 9, т. 4 №№ 3, 8, 9 и 12.

Работы А. Чижевского о влиянии Солнца очень интересовали К.Э. Циолковского.

Живя в те годы в Калуге, и будучи близко знаком с К.Э. Циолковским еще с 1914 года, Александр Леонидович часто встречался с Константином Эдуардовичем и они обсуждали эту тему, тем более что угроза, которую таит в себе «особое» излучение Солнца для будущих космонавтов, очень волновала К.Э. Циолковского.

Тогда-то и родилась мысль провести исследования с микроорганизмами.

Вот что рассказывал об этом А.Л. Чижевский:

«Неприятная неожиданность ждет звездоплавателей в мировом пространстве – это лучи Гесса, — как-то сказал Константин Эдуардович. – Они, эти лучи вне атмосферы, могут быть ядовитыми и грозить человеку гибелью. Нужно найти защиту от них. Мы еще так мало знаем о пенетрантном (проникающем) излучении!.. Но всё же… Нельзя ли уже теперь кое-что предпринять, чтобы выяснить действие этого излучения на живые объекты? Подумайте, Александр Леонидович, какой  бы следовало поставить опыт с живыми объектами, чтобы решить этот вопрос или хотя бы ближе подойти к нему».

Обложившись статьями о «пенетрантной» радиации, как в те дни называли космическую радиацию, прекрасные майские дни 1926 года я посвятил обдумыванию интересного предложения К.Э. Циолковского.

Как в земной лаборатории осуществить такой опыт? Возможно ли это вообще? Никаких приборов для учета космической радиации у нас тогда не было. Поэтому надо было использовать «биологические детекторы» космических лучей, хотя научная литература ничего не говорила об отзывчивости живой ткани на космические излучения. Ясно было лишь то, что, если лишить живую ткань вторичных частиц, некоторые ее «нормальные» функции должны естественно измениться. Но как? Насколько? И  в какую сторону? Именно этот вопрос предстояло решить. Я допускал, что вторичное космическое излучение, доходящее до Земли, воздействует на живую ткань определенным образом. Тенденцию этого воздействия и надо было выяснить. Таким образом размышления привели меня к необходимости в первую очередь осуществить возможный в земных условиях опыт – опыт диаметрально противоположного характера: проследить на живых объектах «влияние» уменьшения интенсивности «пенетрнтной» радиации, что можно было достичь с помощью свинца.

Обсудив эти планы с Циолковским, мы с ним бодро направились в Гороно для переговоров об опытах. Не без некоторой добродушно-иронической улыбки заведующий Гороно выслушал нас и решил вопрос в нашу пользу.

Необходимое количество свинцовых плит было предоставлено в мое распоряжение сроком на три месяца.

Из свинцовых плит  был построен домик высотой до 1,45 м над поверхностью опытной посуды. И не только над поверхностью, т.е. по вертикали, но и такой же толщины по горизонтали. Это обеспечивало ровное торможение в свинце космических лучей, падающих на Землю, по дуге 180О. Контрольный домик был сделан очень просто: это был плотный деревянный ящик, помещенный (куда?) и заваленный со всех сторон слоем земли в 75 см.

О массивности свинцового ящика можно было судить хотя бы по тому, что для помещения внутрь домика нескольких чашек Петри, пробирок, химических стаканчиков и маленьких колбочек, приходилось с боковой стороны вынимать свинцовые «кирпичи» общим весом более тонны. Контрольный «домик» был сооружен рядом. Над обоими домами был сложен двускатный, покрытый толем навес, полностью предохраняющий их от дождя и прямых лучей Солнца. Внутри каждого домика помещался термометр, и пока температура не была  выравнена в опытной и контрольной камерах — опыты не начинались.

Из клинической лаборатории была приглашена лаборантка М.П. Гурьева для подготовки стеклянной посуды и учета результатов опыта. Подсчеты мы производили независимо друг от друга, причем цифры сличались после подсчетов. Методика опытов была самой обычной.

Но было одно обстоятельство, которое меня смущало. Дело в том, что для этих  исследований было выбрано несколько неподходящее время. Циклическая деятельность Солнца в 1926 году повышалась. Среднегодовое число Вольфа было равно 63,9, а к 1928 году достигло максимального значения за данный цикл. Кроме того, шел июнь и июль, когда прицел корпускул, летящих от Солнца в сторону Земли был не вполне точным. Но экспериментатор всегда спешит и не может ждать, пока деятельность Солнца окажется в минимуме.

Так было и со мной… Я понимал, что у меня 2 неизвестных в одном уравнении… Надо было построить второе уравнение. Я  догадывался, что интенсивность космического излучения тесно связана с Солнечной активностью и что по временам это излучение резко возрастает. Эту задачу надо было решить.

Отчасти этот вопрос разрешался уже тем, что моим биологическим тестам я противопоставлял абсолютно такой же контроль. Мое увлечение медицинской и демографической статистикой, а также микробиологией, давало мне  возможность неожиданных и необычайных проверок моих допущений. С другой стороны, я был, ведь, немного и астрофизик. Я взял свой  телескоп Секретена и, прикрепив штатив к крыше дома, в течение нескольких дней до и затем во время опытов рассматривал поверхность Солнца… Она мне не внушала опасений, хотя и была неспокойна. Тем не менее, сравнительно небольшие группы пятен и отсутствие полярных сияний и геомагнитных бурь говорили, что можно пойти на некоторый риск и организовать опыт, и что слишком больших интенсивностей космического излучения может не быть, т.е. таких, которые могут сгладить все результаты опыта, приравняв опыт к контролю.

Методика опытов была тщательно разработана, приготовлены чашки Петри, пробирки и колбы, среды, стерильные шпатели, мерные пипетки, растильни с фильтровальной бумагой и всё  прочее. Штаммы вульгарных микрорганизмов я приготовлял сам, штаммы патогенных и кусочки раковой опухоли в питательном растворе приносила М. Гурьева из больницы. Под собственную лабораторию мы оборудовали маленькую комнату, в которую я привез термостат, стол и два стула. Агар-агар и мясо-пептонный бульон мы готовили тут же. Опыт следовал за опытом.

Результаты почти трехмесячных исследований дали основание считать, что пенетрантное (ныне – космическое) излучение подавляет деление дрожжевых клеток, прорастание семян и рост нормальных и патогенных тканей и колоний микроорганизмов и дрожжевых грибков на элективных средах. Вместе с тем, прорастание семян  и рост тканей увеличивался при условии, что температура воздуха и барометрическое давление в опыте и контроле были абсолютно одинаковыми.

Особенно яркая разница в скорости роста колоний ряда вирулентных и патогенных микроорганизмов. Опытные чашки почти все всегда показывали резко усиленный рост по сравнению с контролем. При каждом эксперименте закладывались по две пробы в опыт и контроль, и каждый раз обнаруживалось большее число делений в опыте. После гистологического анализа оказывалось, что раковые клетки под свинцовым экраном обнаруживают более быстрый рост, чем в контроле. Семена ряда культурных растений, например, бобовых, также показали более высокую энергию прорастания, сравнительно в контролем. Это было не только удивительно, но и убедительно.

Исследования показали также величайшую чувствительность к космическому излучению. Уже некоторый дефицит частиц, поставляющих вторичное космическое излучение, оказался сильнейшим фактором ускорявшим основные процессы жизнедеятельности клеток – их рост и деление.

Когда я после серии опытов принес К.Э. Циолковскому сводную таблицу результатов, которая ясно говорила, что при экранировании космического излучения клеточное деление и тканевый рост и рост колоний микроорганизмов значительно увеличиваются, Константин Эдуардович спросил:  каковы же выводы?

К сожалению на этот вопрос ответить трудно, ибо как замедление,  так и ускорение могут быть факторами неблагоприятными. Вопрос заключается в том, какова величина этого замедления: оно может быть патологическим и безвредным. Это надлежит выяснить на целых организмах. Мои опыты показали лишь, что одноклеточные организмы и некоторые ткани не безразличны к пенетрантному излучению. Следствий из этого опыта вытекает много, но надо еще много проверять и работать».

А.Л. Чижевский привел в порядок записи опытов, составил сводные таблицы, дал описание и статистически обработал цифровые материалы. Но, увы, ему не удалось тогда опубликовать эту работу. Только в 1929 году во французском журнале «Bulletin de l’ Association Internationale Biocosmique»  в Тулоне была опубликована в сокращенном виде эта работа под названием «Космическая радиация как биологический фактор. Результат экспериментальных исследований о влиянии космической радиации – солнечной и звездной – на клетки и ткани».

Эта работа, опубликованная в Тулоне, оказала серьезное влияние на врачебное общественное мнение Франции. Основываясь на ней во Франции заговорили о необходимости организовать Международный  институт для изучения космических, солнечных и земных излучений и их биологического и п-атологического влияния. Институт этот после подготовительного периода был основан в начале 1932 года и Чижевский был избран в почетные члены Президиума и в члены-основатели института. Институт был организован при медицинском факультет Лионского университета. Почетными членами этого  университетского центра были избраны многие академики, астрономы и медики – академик Эклансон, директор Парижской астрономической обсерватории, доктор Фор, член Генуэзской академии наук, доктор Пьери, профессор медицинского факультета Лионского университета, академик Шарко и многие другие.

В 1929 году Чижевский решил проверить свои выводы относительно биологической роли солнечных «извержений». С середины апреля по июнь он повторил те же эксперименты в измененной обстановке и получил результаты, показывающие, солнечные импульсы являются фактором, воздействующим на рост колоний микроорганизмов. Эти работы были проверены доктором Фором в двух парижских микробиологических лабораторих и привели к тем же результатам, к каким пришел А. Чижевский. В те же годы Международным институтом по изучению радиаций было выдвинуто и осуществлено предложение выпускать астрономический бюллетень для больниц и клиник с предупреждением о прохождении возмущенных мест через центральный меридиан Солнца.

Таковы были первые шаги новой науки – гелиобиологии – настоящая роль которой получила оценку лишь с успехами космонавтики, с бурным развитием современного космического естествознания.Подпись_НВЧ

Н.В. Чижевская

10 января 1966 г.

Москва.

Автор:

Похожие записи:

Оставить комментарий